Херсонщина историческая: бехтерский затворник

Бехтерский затворник

Фрагмент пятый (Продолжение. Начало по ссылке)

Серия художественных исторических очерков об основателе города Каховка Дмитрии Матвеевиче Куликовском.

Публикуются при поддержке Всеукраинского благотворительного таврийского фонда Николая Баграева с целью сбора средств для установки памятника Д.М.Куликовскому в Каховке.

… - Я с Иваном Козмичем Красновым хорошо знаком,  - выслушав наконец всю сбивчивую, но честную и искреннюю исповедь Николая Шляхова, проговорил Дмитрий Матвеевич. - Меня в 87-м назначили кригс-­комиссаром Херсонского гренадерского госпиталя, так его будущее превосходительство ко мне в госпиталь привезли с ранением в ногу после его геройствований на Кинбургской косе против турок. Там и познакомились. Думаю, не откажет мне Иван Козмич. Выхлопочем Вам амнистию.

Куликовский встал из кресел и перешел к бюро, видимо, чтобы написать письмо Краснову.

Пока шелестело перо по бумаге, Николай Шляхов оглядел комнату, в которой обитал этот необычный помещик.

Это было достаточно большое помещение с добротной мебелью, медвежьей шкурой на полу и различным огнестрельным и холодным оружием на стенах. Несмотря на закрытые окна и шторы, душно не было. Даже не было жарко. Видимо функционировала какая-­то хитрая система вентиляции в мезонине. Узких полосок яркого света из-­за чуть приоткрытых штор боковых окон хватало, чтобы ясно видеть предметы в общем полумраке.

Первым, что бросалось в глаза -  были три крупные, рядом висящие тёмные картины в позолоченных старинных рамах. Как после узнал Николай, на одной угрюмо смотрел из-под косматых бровей родной дед хозяина Бехтер - Прокопий Куликовский в полковничьем мундире, вторая изображала Дмитрия Кантемира в пышном парике, а с третьей как-­то по-молодому и мирно взирал грозный царь Петр Первый с обнаженной шпагой. Их всех роднил неудачный Прутский поход в далеком (почти век назад) 1711 году. После этого несчастливого похода, бывшему молдавскому князю Дмитрию Кантемиру восставшему по зову русского царя против гнета турецкого султана, пришлось эмигрировать в Россию и с тех пор фамилия «Кантемир» прочно обосновалась ярким алмазом в окладе именитой знати, окружавшей российский имперский престол. Что касается Прокопия Куликовского, судя по скупым историческим справкам смелость и преданность южно-­украинского казака, входящего в свиту Кантемира, была отмечена как Катемиром так и самим царем, и в 1712 году ему присвоили очень заметный чин в русской царской армии - воеводы-­полковника (читай наместника) Харьковской губернии.

Оглядывая интерьер, взгляд Николая отметил и скромные иконы в красном углу, а перед ними зажженную лампаду. Был и деревянный резной аналой, на котором лежали раскрытыми видимо какие-­то богослужебные книги. Была и небольшая картинка с портретом симпатичной молодой женщины на стене недалеко от икон…

- Держите, - протянул Дмитрий Матвеевич Шляхову конверт и три уже знакомые Николаю желтые ассигнации достоинством по сто руб­лей каждая. - Сам был в свое время молодым прапорщиком. Мне понятна Ваша беда.

Слабая попытка «удержать лицо» в такой щекотливой ситуации была подавлена резонным возражением Дмитрия Куликовского:

- Не стоит беспокоиться. Меня эта сумма не затрудняет. А Вы, когда у Вас появится возможность мне вернуть эти деньги, употребите их для нуждающихся, в помин души рабы Божьей Елисаветы, - он сказал это спокойным голосом, без тени смущения и трагизма в тоне.

Далее они поговорили еще около двух часов, а после подали обед.

Никола Шляхов был все ёще сильно потрясен всеми этими событиями, и чтобы хоть как-­то скрыть своё смущение и волнение без устали тараторил о своей семье, о своем детстве, о Фроде Берге, о том, как его отец из-­за долгов продал единственную семью крепостных, которая была положена им по чину. А вскоре и сам родитель расшибся насмерть на недавно купленной в долг молодой лошади, когда та понесла. Дмитрий Матвеевич заинтересованно слушал, время от времени задавая уточняющие вопросы. Наконец обед закончился и полковник встал. Вскочил и Николай.

- Прощайте. Служите верой и правдой, и впредь остерегайтесь шнапса и карт, - это было последнее, что услышал от Дмитрия Матвеевича Куликовского, молодой подхорунжий.

Николай Шляхов пройдет с первым Бугским казачьим полком длинный военный путь. Он будет осаждать Измаил в вой­не с Турцией 1808–1811 годах, а в компанию 1812 года, под командованием знаменитого полковника-­партизана Дениса Давыдова честно и доблестно разделит со своими сослуживцами все тяготы военных походов, как горьких отступлений от Смоленска, Вязьмы до Москвы и далее, так и триумфальной дороги обратно, вплоть до Парижа.

 Шляхов, командуя своим подразделением, примет активное участие в боях и при селе Юреневе, где будут разбиты 2 батальона второго польского пехотного полка и 1 вестфальский батальон и в ходе боя в плен будут взяты 142 рядовых и 1 капитан; и при селе Вопки, где полк захватит французский транспорт с провиантом. 28 октября 1812 года первый бугский казачий полк будет участвовать в разгроме и пленении бригады генерала Жана Пьера Ожеро. А 18 марта 1814 года Николай Шляхов одним из первых ворвётся в Париж «на плечах» разбитого бугскими казаками французского кавалерийского корпуса. Его возмужавшее, улыбающееся но из-за багрового шрама через всю правую щеку навсегда свирепое по виду лицо, можно будет увидеть в парадном строю 14 января 1816 года, когда 1 Бугский полк будут награждать наивысшей наградой кавалерийских частей того времени - георгиевским штандартом "За храбрость".

За свою военную карьеру Николай Шляхов будет дважды тяжело ранен, он дослужится до подъесаула и в 1828 выйдет в отставку полным кавалером ордена святого равноапостольного князя Владимира. Он поселится в пожалованной ему за доблестную службу деревеньке Сухари, (которую в последствии переименуют в Шляховку), недалеко от Могилёва. Женится и станет добрым сельским господарем по-­армейски крутоватым на нрав, но щедрым на подаяние бедным. А пасху 1832 года он со своим семейством будет встречать в новой, построенной им на личные средства деревянной церквушке в честь святой праведной Елисаветы матери Иоанна Предтечи …

Но это случится всё много позже, а пока, не чувствуя под ногами земли, с заветным письмом и солидным капиталом за пазухой, он счастливым наивным мальчиком-­подростком выбегает во двор Бехтерской усадьбы Куликовских, чтобы поскорее отправиться в станицу Соколы на Днестре, где располагается штаб всего бугского вой­ска. Перед ним лежит огромным простором счастливое будущее, и в этом будущем нет места для застрявшей в ножнах старой павловской сабли сестрорецкого казенного завода, забытой им в пустой комнате этого удивительного бехтерского особняка.

В это время плотные шторы мезонина чуть раздвинулись. Задумчивый взгляд Дмитрия Матвеевича провожает радостную фигуру своего недавнего гостя… Когда тот скрывается за воротами, в поле зрения Куликовского попали гуляющие по парку гувернантка и его незаконнорожденный сын Николай. Он некоторое время внимательно и задумчиво следит за тем, как ребенок радостно бегает за голубками, которые, по временам вспархивая, пешком удирают от малыша по дорожке вокруг фонтана, затем отпускает штору.

В третьем часу по полудни появился Егор Кириллович с докладом. Выслушав его и сделав ряд распоряжений Куликовский проговорил:

- Егор, кликни ко мне Ивана Гренивецкого вместе с писцом через час.

- Судебного заседателя?

- Да. И скажи, чтобы книгу записных крепостных дел захватил. Нужно сделать поправку в завещание.

Когда вошли два чиновника, подобострастно кланяясь и заискивая, Дмитрий Матвеевич указал писцу на стул возле бюро.

 - Садись, Семен, найди моё завещание и делай приписку под разделом о наследовании, а ты Ваня слушай, свидетелем будешь. Нашел? Пиши:

«Руководясь новейшим Указом Его императорского величества Александра Первого самодержца Российского Правительствующему сенату о привилегиях наследования имущественных прав крупных поместий, я, отставной полковник, Дмитрий Матвеевич Куликовский, помещик Таврической Губернии, своей волей утверждаю: ежели мой воспитанник Николай Дмитриевич Овсянников, сын покойной Елизаветы Овсянниковой, которому я завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, будет безпотомен, после его смерти обратить всё то имение моё на воспитание и содержание неимущих дворян Таврической и Херсонской губерний, под попечительством губернских дворянских собраний.

Составлено июля 26 дня в четверток 1804 года ».

- Написал? Просуши и давай подпишу.

Из своего добровольного затвора, Дмитрий Матвеевич выйдет в начале 1805 года, для того чтобы навсегда переехать в Каховку и никогда больше не вернуться в свой уютный мезонин в Бехтерах… »

Продолжение очерков запланировано в сентябре 2020.
Игорь Бжезицкий специально для проекта «Траектория времени».

Публикуется по материалам сайта «Игры».

 Меценаты желающие увековечить свое имя на горельефе будущего монумента просьба ознакомиться с информацией по данной ссылке.